«Я хочу делать работы, которые фиксируют наше время, но не потеряют актуальность в будущем» Большое интервью Дмитрия Аске, прошедшего путь от уличного граффити-райтера до востребованного художника, в клиентах у которого Nike и Adidas
© Dmitri Aske
— Дмитрий, расскажи о Москве того периода, когда ты рисовал граффити (2001–2005 года). Каким город был тогда и как люди в нем реагировали на граффити?
— Москва 15–20-летней давности сильно отличалась от сегодняшней. Особенно центр города. Было меньше кафе и ресторанов, улицы были не такими комфортными для пеших прогулок, несмотря на меньшее количество машин. На окраинах было больше заброшенных строек и пустырей — тех мест, которые привлекают граффити-райтеров. Я думаю, люди старших поколений до сих пор негативно реагируют на граффити, потому что раньше его было намного меньше. А для молодых граффити тех лет было еще более крутым, чем сейчас потому как было в новинку и мало кто им занимался.
— «Мама, я буду уличным художником!» Был ли у тебя подобный разговор с родителями и как он проходил?
— Мои родители всегда хорошо относились к моим творческим увлечениям. Никаких препятствий с их стороны я не испытывал, кроме того, что не мог уходить рисовать ночью. Папа только подшучивал надо мной, говоря: «Ну что ты в таких широких штанах ходишь? Ты же не в Бронксе.» При этом отец сыграл огромную роль в формировании того, чем я занимаюсь сейчас. У нас в доме всегда были книги о дизайне, шрифтах, искусстве, фотографии и так далее. Еще в дошкольном возрасте он брал меня к себе на работу, где было много компьютеров. Что такое интернет я узнал в 1995 году и вообще очень много впитал из того, чем он занимался.
© Dmitri Aske
© Dmitri Aske
— Чьи имена в области граффити звучали в то время громче всего?
— В Москве это были FU, BTK, CGS, RUS и «Зачем!». Я познакомился с парнями из FU в 2002 году, они показали мне стопку фотографий их рисунков на поездах и стенах. Я был, мягко говоря, сильно впечатлен. Я до сих пор иногда общаюсь с двумя участниками этой команды.
— Создание граффити на улицах в первой половине нулевых было экстремальным занятием?
— Лично для меня не особо. Я всегда делал упор на стиль и качество рисунков, поэтому мне важны было иметь возможность рисовать долго. И делал я это в основном на заброшенных стройках или других местах, где никто не потревожит. В поездах или в центре города, как и сейчас, можно было нарваться на неприятности.
— Ты помнишь тот день, когда ты осознал: «Я стал художником!»?
— Думаю, что таких дней было несколько. В один из них мне пришел первый заказ из американского офиса Nike. Это был 2010-й. А в 2014 я был очень впечатлен, когда мои картины первыми купили на групповой выставке. Эти и подобные им события давали понять, что я выбрал правильный путь.
© Dmitri Aske
— На некоторое время ты оставил рисование на улице и вернулся к нему в 2013 году. С чем был связан перерыв и почему вернулся?
— В 2009, в Киеве, я познакомился с Ваваном (Waone) и Аеком (Aec), которые тогда работали вместе и назывались Interesni Kazki. Сейчас я бы назвал их самыми крутыми художниками уличной волны на постсоветском пространстве. Они также начинали с классического граффити, а позже стали рисовать на стенах персонажей и разные сюрреалистические сюжеты. У них был самобытный стиль и несколько классных стенок в Киеве, они очень впечатлили меня своими работами. Общаясь с ними, я пришел к выводу, что простое тиражирование своего псевдонима, пусть даже очень оригинальным способом, не найдет отклик у людей, не погруженных в субкультуру граффити. Поэтому я начал рисовать лица и фигуративные композиции. После 2009 года я 5 лет не писал свой псевдоним на стенах. Занимался в основном цифровой графикой, сотрудничал с брендами, развивал граффити-журнал и сайт Code Red.
В 2013 Никита Номерз (Nomerz) пригласил меня в Выксу на фестиваль Арт-Овраг, чтобы нарисовать свою работу на стене жилого дома. Так я вернулся к рисованию на улице, но уже в совершенно другом формате — без букв и с огромным по тем временам размером стены. В том же году я сделал две масштабных росписи в Москве и Салавате размером в 5 и 10 этажей соответственно. Это был для меня большой прорыв.
© Dmitri Aske
© Dmitri Aske
© Dmitri Aske
— Как состоялось сотрудничество с Nike и Reebok?
— Первый проект для Nike я сделал в 2008 году когда еще работал вместе с Ваней Бенром (Benr) и Лешей Кио (Kio) в команде Sicksystems. Нам и еще нескольким молодым художникам предложили сделать арт-объект, вдохновленный кроссовками Nike. Мы сделали скульптуру из полистирола. После этого проекта я сам сотрудничал с Nike несколько раз. Для московского офиса я делал арт-объекты, а для американского — графику на футболоках.
С Reebok я сотрудничал в 2012–2013 годах. Мне написал Стэш (Stash) — райтер из Нью-Йорка, который очень известен в граффити-среде с конца 80-х. Он пригласил меня в проект, в котором 12 тесно связанных с граффити художников должны были сделать работы, посвященные их родному городу. Эти работы потом печатались на футболках и кроссовках Reebok, продавались на разных континентах с логотипом и подписью автора.
— Три уличных работы, которыми гордишься больше всего или которые имеют для тебя самую большую ценность:
— Думаю, что первая большая роспись 2013 года под названием «Ключ» в Москве на фестивале «ЛГЗ». Никогда не забуду первое впечатление от рисования с гидравлического подъемника на стене пятиэтажного дома.
Работа «Дитя грядущего» в Новой Трехгорке для Urban Morphogenes в 2019-м. Эта работа размером в 18 этажей.
Панно «Счастливый билет». Это не совсем уличная работа, но она также создана в общественном пространстве — в здании Ленинградского вокзала в Москве.
— Уличный художник может зарабатывать деньги или «должен быть голодным»?
— Любой художник может зарабатывать деньги, все дело в его желании. Он должен быть голодным в духовной пище, то есть всегда оставаться любопытным и ищущим ответы на вечные вопросы.
© Dmitri Aske
© Dmitri Aske
© Dmitri Aske
— Когда в твоей голове возникло то, что впоследствии привело тебя к фанерному мозаичному рельефу?
— В 2009 году мои друзья, которые делают фестиваль и выставку Faces&Laces пригласили меня принять участие в их проекте для Adidas. Они предложили разным художникам оформить фанерные силуэты кроссовок. Тогда я подумал, что просто расписать кусок фанеры будет слишком скучно и добавил в работу фанерные детали, которые выпилил обычным строительным лобзиком. Так я впервые соприкоснулся с этим материалом. Спустя два года я сделал первые рельефные картины для своего стенда Faces&Laces. Мне хотелось как-то перенести мою векторную графику в материал и этим материалом стала фанера.
— В одном из интервью ты сказал: «На мое творчество повлияли Lego, компьютерные игры и советские мозаики». Тут ты говоришь о стиле, верно? А вкладываешь ли ты содержание в мозаики и как это содержание возникает?
— Да, верно. Содержание я вкладываю, конечно. Для меня крайне важно, чтобы работа не была просто красивой без содержания. Концепции отдельных работ или серий рождаются в процессе их создания и так или иначе отражают те вещи, которые меня волнуют. Также я придаю большое значение названиям произведений, так как они являются ключами к их восприятию.
— Какая стоимость твоих работы сегодня?
— Если мы говорим про картины — от €2 000 до €7 500. Тиражную графику можно купить за 12 000₽ (примерно €136).
© Dmitri Aske
© Dmitri Aske
© Dmitri Aske
— Влияет ли происходящее в России на содержание твоих работ?
— Скорее на меня влияет происходящее в мире в целом. Я стараюсь смотреть на вещи глобально и в исторической перспективе, а не погрязать в местной навязчивой повестке дня. Я хочу делать работы, которые фиксируют наше время, но не потеряют актуальность в будущем. Поэтому злободневные темы не для меня.
— Лео Кайяр в интервью нашему Журналу говорил, что «художник не должен обращать внимание на реакцию зрителя на свои работы». Согласен?
— В идеале, да. Но не у всех это получается. А кто-то наоборот только и ждет этой реакции.
— Мог бы привести пример самого неприятного для тебя отзыва или комментария о своих работах?
— Нет. Я очень редко с таким сталкиваюсь. Мне важно быть самокритичным и честным с собой. Если я уверен в том, что я делаю, то неприятные отзывы проходят мимо меня. Тем более, я придерживаюсь такой позиции — что транслируешь в мир, то и получаешь.
© Dmitri Aske
© Dmitri Aske
© Dmitri Aske
— Сейчас тебе чуть больше 34-х. Как должны пройти ближайшие 10 лет твоей творческой жизни, чтобы ты по их прошествии сказал: «Это было круто!»?
— Они будут крутыми, я в этом уверен. Конкретика меня не волнует.